Философская

Вся моя жизнь сравнима с большой книгой,
И жизненный сюжет в неё записан мною;
Он не окончен, но старая глава пропахла тиной,
А строки воспалились серым гноем.

Перевернуть страницу долго не решался,
Чтоб сделать запись с чистого листа.
Листком тем, будто лезвием, мой палец обрезался,
Чем шанс мне оплатил писать с нуля.

Вот дело сделано, я взялся за перо
И кровью начал новую главу.
Меняться оказалось нелегко,
Но на исписанном писать я не могу.

Во мгле осеннего тумана,
Перед порою снежных дней,
Среди колючек алым градом
Висят плоды худых ветвей.

За барбарисом ранним утром
Я нехотя к кусту поднялся
И, осмотревшись сонным взором,
Стал за работу приниматься.

Я рвал и думал: «Нынче – осень,
А значит скоро круг замкнётся:
Деревья свои листья сбросят,
Поток воды в ручье прервётся,
Вся жизнь как будто бы иссохнет,
Надеясь, что к весне проснётся.

Вот барбарис… ведь меньше года
Ему дано, чтоб круг прожить;
Сначала листикам дал волю,
Потом расцвёл, чтоб род продлить,
Теперь же он готов и снова
Дать своим детям шанс пожить.

И это всё за «меньше года»!
А я таких прожил уж двадцать.
Я и цвести не начал с толком!
Куда мне с кустиком тягаться…».

Я столько жизненного сока
Пустил, чтоб просто красоваться…
Не обязательно цветком,
Но плод мой должен завязаться!

Я видел много дней прелестных
И тех, что были мне сверхновой,
В дрожащем сумраке без света,
В осеннем сказочном пальто.
Я хоронил свои мечты в них
И предавался новым тайнам,
Пытался выделить сквозь тьму
И наводил здесь пустоту.

Осенний дождь был слаб и темён.
А жизнь моя невесела.
Я ей играл,
Как солнце светом.
Я ей хотел
Достать права
И доказать всем,
Что всех я лучше.
Что вижу свет сквозь темноту,
Что мне прославиться не нужно,
Что молод и душой пою.

Задумка дней моих сверхновых
Была отнюдь ужасна мне.
Любить себя я не намерен
И стыдно думать о тебе.
Пытать себя мне нет смысла,
Бродя по зеркала осколкам.
Искать в себе ту бездну моря,
Топить себя во тьме болот.
Мне этот путь давно известен
И та дорога, что не тайна.
Мне ветер свищет свою песню,
Чтобы заполнить пустоту.

Во всех концах того же света,
Во всех районах — то же лето.
Во всех печалях- те же слёзы.
А в людях та же пустота.
В дороге жизни, увядая,
Мы жить хотели, наслаждаясь,
Но зная формулы закон,
Всё проходили каждым днём.
Искали смысл иль могилу.
Читали книги иль резину
Хотели вовремя продать.
А дни бежали быстротечно.
И сумрак звёзд небесконечный
Сверкал над наши главами,
Пытаясь правду нам сказать.

Вокруг всей столь печали тесной.
Забыв про горе, блеск слезы.
Увидел я, как в чисто поле
Несется труженик судьбы.
Его прекрасная судьбина,
А, может, даже и долина,
По кой скакал он день и ночь,
Была полна тех взоров нежных,
Любви и говора прилежных,
Что не давали мне заснуть.

Ведь этот труженик хрустальный
Был мне свободой самой дальней.
Он не давал мне всё забыть
И то, что мне не возвестить.
Моей мечтою управляя,
Страну забвений, возвратя,
Он дал мне путь,
Он дал мне пламя
И возвратить его нельзя.

И разве сложно быть собою,
Среди пустынных древ ночных?
И разве сложно быть такою,
Какой была я для других?
Конечно, сложно, друг мой милый,
Искать себя во тьме ночной,
Напрасно и противоречиво
Менять свой курс на мостовой.

Звезды прекрасней нет на свете,
Чем та, которая горит.
И нет планеты лучше этой,
На кой вода скорей бежит.
Пускай мой путь вам неизвестен.
Не надо нам его судить.
Он чистым был.
Он был на свете.
Не дай нам всем его забыть.

И что ж горит во мыслях этих?
И что бежит во крови сей?
Огонь, ли ветер,
Может светит
В нём искорка души твоей?

Мечты прекрасны, спору нет,
Но и фантазия несчастна.
Среди реалий городских,
Она не светит так всечастно,
Как делает она тогда,
Когда сквозь тьму бежит она,
Дороги освещая мне,
Навстречу лишь моей судьбе.

Прекрасен мир,
Но в нём загадка.
Отгадка той
Лежит в порядке.
В кладовке,
В старой и цветной.
Где похоронен сад цветущий,
Где вьются мотыльки дремучей,
Весёлой вишни молодой.

Страна мечты!
Вот это диво!
Жива ведь будет много лет,
Пока живёт её едино
Создатель мира и творец.
Лишь там сбываются мечтанья,
Фантазий буйный кругозор.
Лишь там рождается хрустально
Премудростью богатый зов.

Прицелься, возведи курок, попал… В самое гиблое место

Во рту давно знакомый привкус крови

И в брызгах волн, под цвет граната,
Под запах фруктов с южных брег,
Под кровлей солнечного града
Во славу дедовских побед

Звенят мелодией бокалы
В поддержку яростных бесед
«За правду!», «За любовь в романах!»,
«Чтобы до гроба жить без бед!»

Лишь капля яда обращает
Хмельные брызги в брызги крови;
И если уж судьба решает,
То пусть мне смерть в вине утопит!

Я не стану крутить колесо фортуны

Я видел у себя во снах
Оживший мысленный мой прах.

Я слышал, как из тьмы веков
Пришла идея тысяч слов.

Мои моря не дышат жизнью,
Как в мире дышит океан.
Меня в глубинах не отыщут
Виновники душевных ран.

Мой город на моих глазах,
Мой детский замок из песка,
Мой дом и рай в моих мечтах
Стал сладким пленом для меня.

Мой храм ушёл со мной в пучину,
На дно Утопии моей.
В ней захлебнувшись беспричинно,
Я жив, но умер для людей.

Жаром объятая вечно она
Живёт в беспокойных больших городах.
Жена Суховея, прислужница Зла
Изнуряет людей даже в их мирских снах.

Душу из плоти она прогоняет,
А тело само обливает огнём,
Жизненный блеск из очей убирает,
Лихорадочной дрожью конечности гнёт.

Порождение людей и их враг — Суета;
Она легионы бросает в могилу.
Будь проклята ты! Отойди от меня!
С тобой не успеть насладиться мне миром.

Любовь — прежде всего — беречь!
— Раздумье может и — обречь!
— Думать и вовсе повредить — рассудок!
Ведь и великие мудрецы — ошибались здесь!