Мистика и эзотерика

Поздней ночью, возвращаясь из соседнего села, я погружённый в собственные размышления, совершенно не замечал того, что происходит вокруг себя. Да и произойти было нечему совсем. Поздний час, справа от меня бескрайнее поле пшеницы, а слева, метрах в двухстах был небольшой лесок, вокруг мирно шумели сверчки да кузнечики. Всё это ночное умиротворение освящала полная, серебряная луна, давая мне понять, как не сбиться до дома, до которого оставался примерно километр.
Как вдруг, все мои размышления прервал вой волка из того леса, что неподалёку. Не на шутку испугавшись, я прибавил шагу, а увидев движение на опушки, я и вовсе побежал. «Лишь бы до деревни добежать успеть» — Думал я набирая скорость. Там в деревне, моё спасение, ведь волки никогда не придут ы жилище к людям.
Хоть жилых домов в деревне было мало, я точно знал, что всегда могу укрыться в одном из пустых домов, дождавшись помощи там. Добежав до деревни, я так и сделал, плотно заперев за собой входную дверь. Сухая отдышка и бешено стучавшее сердце не давали мне собрать все мысли в кучу, чтобы всё обдумать и понять, что мне делать дальше.
Трясущимися руками я нащупал сигареты и достал я спички заодно. Я хотел тогда не просто покурить, но и осмотреть всё то, что творится в убежищем моём.
Но лучше бы никогда не знал об этом я...
Я сунул сигарету в рот, зажёг спичку, но прикурить так и не смог. Картина ужаса открылась перед моим взглядом. На полу, свежей кровью, нарисована была пентаграмма сатаны, внутри которой сидело нечто. Это были кости с кусками плоти, собранные в виде сидящего человека, но вместо головы, красовался череп быка с кольцом в ноздрях.
Для человеческих голов нашли место поужаснее. Неведомый маньяк, аккуратно насадил три головы на деревянные штыки, прибитых к полу совсем рядом с пентаграммой.
На лицах голов этих красовался ужас и много крови, а в глазах читалась боль, застывшая за мгновение до смерти. Взяв с пола немного соломы, я её поджёг, чтобы лучше всё осмотреть вокруг себя. Как вдруг эти кости с плотью, резким движением восстали на ноги свои, а глаза начали гореть свирепым пламенем ада.
«Сам князь тьмы. Это дьявол» — пробежала мысль у меня. И я упал, попятились к запертой двери, со страхом наблюдая за телом князя преисподние. Кожи не было совсем, обнажая все внутренности его. Но одно успел заметить я, что вместо желудка у него билось сердце. Оно билось, словно дразнило и смеялось надо мной. Всё черно-фиолетовое цветом, стуча, гоняя пламя в теле Люцифера.
Рукой нащупав какой-то нож, я, не думая ни о чем, вприпрыжку на ноги поднялся и с разгона я ударил в сердце сатаны. Но вместо смерти Люцифера, я услышал вопль головы, что висела на шесте. Она кричала, вся в мучениях, пока не превратилась в прах, упавший на пол. Ну а дьявол лишь смеялся над глупостью моей.
В страхе я уронил нож и снова попятился назад. Не зная, что и делать, я невольно представлял, как голова моя повиснет на шесте. «Уж лучше тела смерть от волков лесных, чем смерть души от когтей сатаны» — подумал я и выпрыгнул в окно.
На улице оказавшись, я бросился бежать, не зная даже куда. И как дома оказался я не знаю. Лишь помню, что молится начал, на колени, перед Божией Матери иконой, я упав.
В молитве слёзной, вся ночь моя прошла до самого рассвета и первых петухов.
С тех пор прошло лет десять, но к дому дьявола я больше не ногой, за много метров обходя его стороной. И каждый вечер я молюсь, чтобы жить и защититься. А ночь, когда дьявола увидел, до сих пор в кошмарах снится мне, один раз в два — три дня.

Поддержать автора: Сбербанк, Тинькофф: +79777673314

Деревня моя, хоть и недалеко от Москвы, всего-то 330 километров, но дорога туда крайне интересна. На авто или поезде, хоть скучна и единообразна, а вот на электричке совсем другое дело. Там чуть носом клюнешь или вздремнёшь, и сойдешь не на той станции, то считай, дорога до дома будет насыщенна приключениями.

Как сейчас помню рассказ своего дядьки, который изрядно выпив, решил вздремнуть под шум колёс о рельсы на пути до дома. Зима тогда стояла лютая, снежная, морозная. Мирно спя под градусом водки, он вдруг резко проснулся от того, что электричка начала тормозить и очень резко. С похмелья дядька то не понял, что остановка не его, но вмиг он вышел из вагона.

Осмотрелся, удивился и обомлел. Он чуть-чуть то не доехал, всего лишь станцию одну, но расстояние там огромное, что аж десять километров, а поезд будет через сутки там. И чтобы не замерзнуть на смерть, он пешком пошел до дому, приняв сто грамм на долгий путь.

Метель была и минус двадцать, дороги не было совсем. Уж больно плохо шла забота о тех местах, где пять домов на всю деревню. Но спустя лишь полчаса, мой дядька, протрезвев, промучившись в сугробах, нашел тропинку и пошёл он дальше легче.

Шел он, брел, рассматривая пейзажи снега, но вдруг он видит впереди, где до дома полдороги, стоит избушка одиноко, а рядом сена стог стоит. А на том стогу, стоит вальяжно, огромный, мощный серый волк, и рядом с ним ещё двенадцать, и все уставились на дядьку.

«Ну, всё, конец мой близок» — думал дядька в тот момент, но останавливаться не стал.

Идя всё ближе к стогу сена, он будто чувствовал мощь волков. А их самих не интересовал мой дядька, с большой промилей алкоголя. Пропустили они его, даже не чихнув, а лишь провыли, провожая в дальний путь.

Спустя же, всего лишь 3 часа, мой дядька до дому добрался. И в этот день, он чудом две смерти избежал, толи чудом Божьим, толи просто повезло.

Поддержать автора Сбербанк или Тинькофф +79777673314

Жив древний ужас перед темнотою,
Пред тем, что ночью обретает власть.
И парк притих, не шелестит листвою,
И ближе тени, что хотят тебя украсть.

Часы бьют полночь, гаснут фонари,
Спит город, блики лунные на стенах.
Замки закрыли люди на двери́
В мирках отдельных, в замкнутых системах.

Их много — ты один на миллион,
Мы половинки вечного дуэта.
Я буду рядом, охранять твой сон -
До самых первых проблесков рассвета.
N-N

Представленье начнётся уж скоро.
Всё готово, пора созерцать!
Ночь кулисы расставила скромно,
Оградила от глаз посторонних
Тьма лесная водную гладь.

Слышно только, как светит луна,
Серебро её, в воздухе пылью,
Дорожку к воде соткала.
Ступая по ней, ни жива, ни мертва,
Танцовщица сошла, как на крыльях.

Одеяние её, как вино,
Сперва кажется слишком уж терпким,
Но к прекрасному телу прилившись, оно –
Продолжение того, что с луны снизошло,
Благословение двигаться верно.

Лицо без эмоций,
С улыбкою куклы.
Идеальны фигуры пропорции.
Веер в руке разделяет на порции
Взгляды глаз с отражением тусклым.

И вот, наконец, начала танцевать.
Сразу видно, что это Богиня:
Не смеет вода даже рябь отдавать,
Пытаются бабочки плавности рук подражать;
Здесь время не властно над миром.

Лепестки ночных лилий
Поднялись без ветра.
Описав над особою линии.
И лучами от них пошли тихие
Звуки момента:

Луна танцует;
Свет льётся, жизнь ликует;
Рождается стих.

Ходила легенда в деревне одной,

В книгах о древности мира
Написано много чего.
В одной средь таких есть легенда,
Что охотником сложена древним,
Про птицу, вьющей вселенских размеров гнездо.

Солнца огонь – лишь её правый глаз,
Которым та смотрит за миром живых.
Бледность луны – слепой левый глаз,
Мертвенным взглядом ищет алмаз,
Чтоб оживить птенцов мёртвых своих.

Тысячи лет эта птица летает,
Кричит – это грома раскаты;
Взмахами крыльев ветер рождает,
Слезами своими дожди вызывает,
Клювом горы трясёт, что огненной массой богаты.

Камень заветный сокрыт глубоко
В утробе гигантского змея.
Блеск чешуи ещё будет недолго
Звёздами зваться – потухнут они очень скоро,
Когда матерь когтями дорвётся до цели.

Вы, четыре столпа этой жизни,
Создали нас и весь мир.
Вы порождения какого каприза?
Неужели для вас пустота – есть отчизна,
Четыре стихии? Слиться однажды вас кто соблазнил?

Огонь беспощадный, сердце звезды,
Что в тебе страсть разжигает?
Ты покровитель гнева, любви;
Хаос не зря тебя старшим зовёт средь других.
Что тебя в душах героев прельщает?

Вода, красоты редкой дева,
Что в тебе глубь создаёт?
Ты покровитель гармонии, жизни течения;
В вечность возводишь любые мгновения.
Куда твоя воля все судьбы несёт?

Земля, мать плодородия райских садов,
Что тебе мощь придаёт?
Ты покровитель основы и первых шагов;
В тебе упокой нашли сотни рабов.
На кого низвергаешь ты свой титанический гнёт?

Воздух, дом для бесплотной души,
Кто тебе рамки свободы убрал?
Стать мимолетным для всех ты решил;
Священные ценности все разменял на гроши.
За чем же ты гонишься, что ты ещё не познал?

Ещё не окончено ваше творение,
Ещё Бог не всё рассказал.
Какое великое ваше учение!
Неужто все сущие уходит в забвение?
Никто ещё правды о вас не писал.

О, величайшие духи Олимпа,
Вас невозможно так просто понять.
Всё человеческое в вас не погибло –
Оно не рождалось, для вас оно непостижимо;
Единственное, что вас заставляет страдать.

Где ваши родители, предки где ваши?
Кто заставляет нас прошлое чтить?
Прошедшее время – творение ваше,
Титаны мира, что любого правителя старше;
За ваше признание как мне вас не превозносить?

Где ваши мужчины, братья где ваши?
Кто заставляет нас смелыми быть?
Дух благородства – творение ваше,
Воины мира, что любого оружия старше;
За ваше признание как мне клинок не точить?

Где ваши женщины, сёстры где ваши?
Кто заставляет нас жить и любить?
Мира блаженство – творение ваше,
Женщины мира, что красоты самой старше;
За ваше признание как мне врага не убить?

Где ваши отпрыски, потомки где ваши?
Кто заставляет нас мчаться вперёд?
Грядущее время – творение ваше,
Младенцы мира, что стариков любых старше;
За ваше признание как мне не менять жизни ход?

Где ваши атлеты, спортсмены где ваши?
Кто заставляет нас боль презирать?
Воплощение силы – творение ваше,
Лидеры мира, что медалей и орденов старше;
За ваше признание как мне к заветному не добежать?

Где ваши странники, бродяги где ваши?
Кто заставляет нас что-то искать?
Мира писания – творение ваше,
Путники мира, что дороги и троп любых старше;
За ваше признание как мне горизонты не расширять?

Где ваши питомцы, звери где ваши?
Кто заставляет нас бытие уважать?
Жизни богатство – творение ваше,
Детища мира, что живущего в доме животного старше;
За ваше признание как мне природу не обожать?

Где ваши скульптуры, картины где ваши?
Что заставляет нас дух восхвалять?
Торжество разума – творение ваше,
Сокровища мира, что любого искусного мастера старше;
За ваше признание как мне вершины не постигать?

Где ваши идеи, мысли где ваши?
Что заставляет нас в думах бывать?
Безумство новинок – творение ваше,
Мыслители мира, что любого философа старше;
За ваше признание как мне о чуждых мирах не мечтать?

Где ваше вино, дурманы где ваши?
Что заставляет нас падшими быть?
Душевные муки – творение ваше,
Грешники мира, что закона и преступления старше;
За ваше признание как мне себя не судить?

Где ваши эмоции, чувства где ваши?
Что заставляет нас страстно желать?
Экстаз и отчаяние – творение ваше,
Шутники мира, что трепета внутриутробного старше;
За ваше признание как мне обо всём не кричать?

О, величайшие духи Олимпа,
Зачем вы так рано оставили нас?
Прошлого аура ещё не погибла,
Восстаньте из мёртвых, пока не постигла
Кара людей неразумных и вас.

Ведьмы… Видал этих хищниц не раз!
Ты думаешь: магия — это болезнь или чудо рождения?
Их заклинания — шёпот над ухом, что слаще, чем музыка ангельских арф;
Обряды хитры — это жесты, что воздух ласкают, слабость потокам придав.
Лишь чистым душой выпадает шанс на спасение.

Приходишь к ней в дом — кругом темень и грязь;
Последняя мысль: «Беги!»
Вот только никак, усердно как ни трудясь,
Назад не пойти. С жизнью прощаться сейчас — в самый раз.
Становится ясно: священное всё позади.

Выходит она: идеальна фигура,
Походка легка, как не касаясь земли.
Одежда растаяла — чудесна природа!
Вот она, слабость мужского народа!
Уже невозможно взгляд отвести.

Ко мне подошла, лишь дыханьем сказала:
«Ближе, пока на нас смотрит луна».
В ушах её голос: всё, что она приказала —
Исполнил. На костер мне тогда указала.
Казалось, что жизнь свою прожил сполна.

Поверьте мне, братцы, был бы я холост —
Точно концы бы отдал.
Вот только вспомнилось мне, что женат, да и не тот уже возраст,
Чтоб бегать по девкам. Я закричал во весь голос:
«Не изменю! Не так помереть я мечтал!»

И что тогда было! Страшное дело…
Подумайте только: старуха!
Тут же оскалилась, исказив рыло.
Я, ясное дело, — бежать; Силы все тут же ко мне возвратило!
До сих пор меня помнит та ведьма — вечно во рту теперь сухо.

Тихие ночи, бурный поток